|
|
 | Был август 13-го. Сухой. Душный. Дожди забылись: они заглядывали в этот город редко.
Людмила Иосифовна поливала цветы. Тоненький носик лейки аккуратно подпитывал каждый стебелек: красиво, статно и никуда не торопясь.
В свои семьдесят пять невысокая женщина была немного худа, а красота, данная ей от природы, продолжала радовать этот мир. Она не любила украшения, которые порой подчеркивали элегантность или статность женщины. Единственное, с чем она никогда не расставалась, – гранат, филигранно заточенный в серебряный овал.
…тот день был субботой.
Людмила Иосифовна поставила лейку на столик, а сама села в кресло отдохнуть. Огромное окно было открыто. На подоконнике лежал кот Жорик. Лениво открывал и закрывал свои мелкие пуговки. Лениво ничего не делал.
Величественно пела канарейка. Солушка, а именно так ее звали, сидела на маленьком ровном выступе в клетке и радовала хозяйку своим ясным голоском.
…но в дверь постучали. Птица вмиг умолка. Людмила Иосифовна встала с кресла, поглядела в висящее около дивана зеркало и направилась в сторону двери.
Это был почтальон.
– Здравствуйте, Людмила Иосифовна, – голос женщины с огромной сумкой на плече был весьма звонок. – Заказное письмо вам.
Обычно, когда приходили заказные письма, Людмилу Иосифовну извещали небольшим, размером с календарь, уведомлением. А тут – сразу письмо принесли.
– Распишитесь в правом углу и поставьте дату.
Пока Людмила Иосифовна расписывалась, почтальон достала из сумки конверт. Его размер был чуть меньше альбомного листа, а в поле «от кого» – всего лишь имя и фамилия.
– Спасибо.
…в двери зашуршал замок. Людмила Иосифовна прошла в комнату, из шкафа достала ножницы и аккуратно вскрыла конверт. В нем оказался еще один конверт и небольшая записка.
Здравствуйте, Людочка.
Я не знаю, кем вы приходитесь Николаю Афанасьевичу, женой, дочерью, внучкой или кем-то другим, он сообщил мне только имя и адрес Ваш, никаких других данных нет, но я вынуждена сообщить: вчера у Николая остановилось сердце. Буквально за два дня до этого он принес мне запечатанный конверт, который я вложила к этому письму, и попросил отправить его Вам, что я и сделала. Искренне примите мои соболезнования. Варвара Толоконская.
Людмиле Иосифовне стало все понятно. Но она вскрыла конверт от Николая. Так же, как и все предыдущие его письма: с правой стороны от марок.
В конверте было не только письмо, но и выгоревшая газетная фотография, на который было всего два человека: молодая Людочка и Коленька. Еще была светлая лента. Она ее сразу узнала. И почерк на листочках в клеточку она тоже узнала. И карандаш узнала – он всегда ей писал письма только грифельным карандашом.
Дорогая, Людочка, солнце мое ненаглядное!
Это письмо я переписал уже три раза: уж больно оно мне дается. Но я решил – это окончательный вариант.
Вчера, гуляя по парку, я вспоминал, с чего все началось. А – с той маленькой записки равно сорок два года назад в Курске. Я до сих пор помню ее содержание наизусть. Великая вещь – память! Так вот, Людочка, сорок два года мы пишем друг другу письма. Сорок два! Почти, но не полвека.
…предыдущей ночью я перечитал все твои письма. Ровно восемьсот четырнадцать. Плюс записка. В каждой букве, в каждом слове, в каждой строчке – ты. Твои безумно красивые глаза, твои тонкие губы, аромат сирени и легкая походка. Все это ты.
Ровно сорок два года мы не виделись с тобой. Ты помнишь, мы договорились не присылать друг другу фотографии? Помнишь? Чтобы в нашей памяти остались те – красивые и любящие эту жизнь, еще не состарившиеся, но уже не молодые, люди. Людочка, ты такой и осталась, ты такой и будешь в моей памяти. Всегда.
Помнишь, мы сидели в кафе, и к нам подошел фотограф местной газеты и попросил ему попозировать? Помнишь? Ты все время улыбалась, смеялась. А тот мальчишка истратил всю пленку на нас. Кстати, я тебе выслал фотографию нашу. Посмотри, какими мы были.
А еще я выслал тебе твою ленту, что носил во внутреннем кармане всю оставшуюся жизнь. Для меня она – глоток того времени, того серого дня, превратившегося в настоящий праздник длиною в сорок два года. И я счастлив этому.
Честно признаюсь, Людочка, я тебя полюбил с того самого раза. Когда впервые увидел. Прости, что ни разу тебе не говорил этих слов. У тебя муж. Боялся я, что не так поймет он.
Людочка, позволь мне еще раз обратиться к тебе – Людочка, спасибо тебе за те письма, которые ты мне присылала. Они для меня были чем-то необычным, чем-то загадочным и дающим силы жить. Но еще, Людочка, я хочу попросить у тебя прощения за то, что вчера ночью я их сжег. Прости, но я не хотел, чтобы кто-то их читал, не хотел, чтобы кто-то прожил нашу (можно я так назову?) с тобою жизнь.
Последнее твое письмо пришло в конце июня. Я не мог ответить на него: больница меня забрала полностью – и силы, и слова. И лишь выбравшись оттуда, я смог написать тебе…
За окном падают листья. Странно немножко: вроде бы не осень, вроде бы не лето. А я почему-то вспомнил… Красивый стих, который ты мне написала в конце письма за 26-е сентября 1987 года. И вправду – «…между осенью и летом опадает лист, между ночью и рассветом встретились. С тобой…»
Единственное, о чем я жалею, – это мое последнее письмо тебе. Но, Людочка, не надо грустить, тем более, не нужно плакать. Я прошу тебя лишь об одном: пусть я останусь все тем же озорным Колькой в твоей памяти, тем мужчиной, который знает, что такое жить и писать. Жить и писать письма человеку, которого действительно любишь.
11.08.2013
Закончив читать письмо, Людмила Иосифовна положила его на журнальный столик. Медленно взяла ленту, подошла к зеркалу. Из волос вытянула несколько невидимок. Потом подвязала волосы этой лентой, как сорок два года назад. «Удивительно, до сих пор помню этот узор» – подумала она. Далее – подошла к окну и долго смотрела во двор.
Она не услышала, как вошел ее муж, она не услышала, как вновь запела канарейка. Она просто стояла около окна и о чем-то думала.
Геннадий прошел по диагонали комнату, ненароком кинув взгляд на конверт.
– Опять твой литературный любовник написал письмо? – немного с иронией спросил он.
Людмила Иосифовна молчала. Ее глаза искали в прозрачном воздухе паутинку, чтобы хотя бы как-то оправдаться. Чтобы зацепиться. Но паутинки не было – предательски поступила.
– Это его последнее письмо, – сухо произнесла она, повернувшись к Геннадию.
Он изменил тон лица, подошел к жене и как это бывает, прожив столько лет вместе, нежно обнял ее. Слегка прижал к себе.
…в комнату заглянул ветер. Прогулялся по замкнутым просторам гостиной, заглянул в уголки, проскользнул по фотографиям, висевшим на стенах, а потом, поняв, что здесь он лишний, задел свисшие концы ленты в волосах Людмилы Иосифовны, от чего они слегка встрепенулись, и ушел прочь в распахнутое настежь окно.
|
.
У вас отсутствуют права на размещение комментария к статье! Для этого нужна регистрация. Если Вы зарегистрированы, то перейдите на авторизацию.
.
.
.
|
(подсчет ведется с сентября 2004 года) 
|
Подпишитесь на анонсы наших мероприятий, конкурсов, концертов, выставок, семинаров, о новинках сайта прямо сейчас | Главная страница / Вход / Регистрация |